- Меня очень любили там,
– рассказывает Маша (теперь Мария Ефимовна). Называли только Машенькой или
дочкой. За все время, пока я была в этом полку при мне ни разу не выругался
ни один солдат. А ведь шла война! Лишь один был случай не очень ласкового
отношения ко мне, когда я стала перевязывать раненого и вдруг поняла –
он скончался. Я зарыдала, заголосила над ним, а один пожилой солдат
всердцах закричал на меня: “Соплячка! Тебе в куклы играть!”
Много жутко-страшного повидала Маша в обороне Одессы. Здесь было убито много ставших родными однополчан. Но здесь оборона шла очень организовано, а самое ужасное было еще впереди. В войсках не было ощущения, что город будут сдавать. Командование решило иначе – город был оставлен за сутки. Войска были перевезены на судах в Севастополь.
- На этом страшном пути я впервые попробовала шампанское.
Нам вместо фронтовых ста граммов выдавали бутылку шампанского на двоих в сутки.
Я всегда меняла свою порцию на печенье. Желающих на такой обмен было хоть
отбавляй, – рассказывает Маша.
По дороге судно бомбили немецкие самолеты, а экипаж отстреливался из пулеметов.
Все судно ходило ходуном. Выдержать было невозможно. “Выпила я свои полбутылки,
замотала голову платком и проспала до самого Севастополя внизу, в трюме.”
В Крыму было воевать еще страшнее, чем в Одессе. Убитые, раненые, физически и психически истощенные. Не раз Маша наблюдала такую картину: идет боец и еле-еле винтовку за собой волочит по земле. Берут его в медсанроту, моют, кормят, дают отоспаться и назад – на передовую, воевать.
Все выносили люди, дрались не щадя живота своего. Организовано было все хорошо, без глупостей. Командовал обороной Севастополя генерал Петров, именем которого названа улица в Одессе. Его очень уважали и очень ему доверяли солдаты.
Однако Верховное командование из стратегических соображений решило сдать Севастополь. Очень небольшую часть военных вывезли на самолетах и подводных лодках, а остальных просто бросили без снабжения продовольствием и боеприпасами.
В последние дни обороны рядом с Машей разорвался снаряд. Лошадь неподалеку от нее
убило, а Машу сильно контузило, она потеряла сознание, из ушей потекла кровь.
Шел бой, все сочли Машу убитой, и она осталась лежать прямо на поле.
Через сутки пришла в себя и начала искать свою часть. Ей посоветовали идти
в штольни на берегу моря. Она пришла туда, но вскоре появились немцы и начался плен.
Всех сбили в одну бесконечную колонну и погнали по дороге. Вдоль нее стояли
женщины, и высматривали своих мужей и сыновей. Рядом с
Машей в колонне шел офицер лет 28. Вдруг он сказал ей:
- Снимай гимнастерку и бросай под ноги.
- Не буду, не буду, там документы, – запричитала Маша.
- Снимай немедленно!!! – приказал офицер так, что не выполнить было нельзя.
Потом снял с себя белую нательную рубашку и велел надеть.
На одном из поворотов, когда ни конвой сзади, ни конвой спереди ничего не видел,
офицер вытолкнул Машу в группу женщин, стоявших с детьми.
- Можно я вашего ребеночка на руки возьму? – спросила Маша.
- Возьми, возьми.
А была она в военной юбке, сапогах и белой нательной рубашке, что по тогдашней “моде” сошло за женскую одежду. Может, не заметили ее немцы, а, может, пожалели девчонку. Среди них ведь тоже люди попадались.
А дальше была дорога домой на свой хутор под Одессу. Без корочки хлеба, без документов, по оккупированной территории.
Кто-то кормил и давал ночлег, а кто-то гнал коромыслом подальше от своего двора:
“Много вас здесь ходит!”
Где-то пешком, где-то на подводе, однажды в тендере паровоза, добралась Маша до
Одессы. Шли вдвоем вместе с подругой по несчастью Ириной из Тирасполя. Куда идти
в Одессе? Конечно, к тете Фросе. Она приняла их двоих, как своих детей, помыла,
обогрела, подлечила. И устроила на подводу, которая шла с Привоза на станцию
Выгода. Так Маша оказалась дома. В селе стояли румыны, которые, как говорила
мать Маши и моя бабушка Марфа Гавриловна: “Не злые, но очень, очень воровитые!”
Жизнь в оккупации была не сахар, но все же это была жизнь. В апреле 1944 года Одесса была освобождена. Маша пошла в военкомат и затем снова на войну. Для начала ее отправили на штрафную работу – сопровождать эшелон с немецкими ранеными пленными. Поначалу отношение со стороны медиков эшелона было отвратительное.
- Немецкая подстилка! – кричали ей некоторые, особо культурные.
Но вскоре Маше удалось доказать, что она – не подстилка.
Ее направили в 83-ю бригаду морской пехоты. Она состояла из настоящих дьяволов.
Отчаянные и лихие ребята, как воевали, так и жили. Постоянно искали приключений и
спиртного. И находили! Их ни на минуту нельзя было оставить без командира. Они тут же затевали скандал с кем-то, потому что их бричку не пропустили вперед, или по любой другой “уважительной” причине, устраивали мордобой и хватались за оружие. Одним словом, десантники.
Вот с ними-то Маша и была до конца войны. Они никому в обиду её не давали! Служила она в медсанбате старшей хирургической сестрой у доктора Гухмана. Это был большой медицинский талант, который в полевых условиях умудрялся спасать раненых в живот.
