Одной из наиболее интересных глав прошлого города Одессы по праву считается история ее оборонительных сооружений. Самым известным из них является каменный замок, взятие которого в 1789 году ознаменовало конец 250-летнего турецкого господства в крае. Несмотря на то, что за последние 15-20 лет этому объекту был посвящен не один десяток книг и статей, по ряду причин, обусловленных в основном стремлением некоторых авторов к быстрой, но дешевой популярности, многие проблемы данной темы не только не приблизились к разрешению, но стали более запутанными. К ним в первую очередь относятся определение местоположения и дата возведения османского замка, на которых мы остановимся подробнее.

Но сначала скажем несколько слов о более ранних оборонительных сооружениях. Речь идет о литовском каменном замке, возведенном в 1521 году и первой османской крепости (преимущественно земляной – ?), построенной где-то на рубеже XVI-XVII веков и после этого не раз перестроенной. Их привязка не вызывает проблем, благодаря глазомерному плану-схеме, снятому в мае 1766 года российским военный топографом Иваном Исленьевым, который посетил Хаджибей под видом купца. Первый объект, конструкция которого неизвестна, находился в районе Оперного театра, второй – в районе Воронцовского дворца и северо-западной части Приморского бульвара.

Что касается турецкого замка, то вопрос о его локализации был и остается дискуссионным, хотя еще в 1880 году военный историк Андрей Николаевич Петров опубликовал план его штурма 14 сентября 1789 года, на котором крепость обозначена примерно посередине Приморского бульвара. Еще в 1852 году историк-аматор Константин Николаевич Смольянинов определил место замка в районе домов № 1-2 бульвара, что в 1894 году поддержал археолог, историк Арсений Иванович Маркевич. В 1867 году историк Николай Никифорович Мурзакевич утверждал, что замок располагался в районе дома № 7 на том же бульваре, то есть в районе памятника Эммануилу Осиповичу де Ришелье. Наши современники, доктор исторических наук Андрей Добролюбский и Андрей Красножон, опираясь на итоги раскопок 1997-1998 годов, сместили место объекта к северу, в район Воронцовского дворца. Правда, следует иметь в виду – теперь между учителем и учеником пробежала черная кошка: первый согласен с историком Саулом Яковлевичем Боровым в том, что османский замок был построен в 1765-1766 годах; а второй утверждает, что это сооружение и было тем более ранним литовским замком, который в течение трех с половиной веков чудом сохранился внутри турецкой же, но бастионной крепости. Критике ошибочных позиций названных авторов и посвящена эта статья. Что касается моего мнения, то в конце 1990-х годов я склонялся к району, определенному Николаем Мурзакевичем, и дате строительства замка примерно в 1779-1780-м годах, хотя не исключал и 1766 года при появлении новых фактов.

15 лет спустя, после публикации таких документов, настало время вернуться к теме и периоду 1765-1784 годов, в событиях которых и лежит, на мой взгляд, ключ к разгадке. Начну с сюжета о строительстве турками в Хаджибее ряда объектов, который лучше всего описан в статье Саула Борового 1967 года. В июне 1765 года запорожцы довели до российского командования:
«за Очаковым же к Белгороду [Аккерману], в расстоянии от Очакова в 50 верст, при море делается крепость, коя наименована Енидунья, то есть Новый Свет. Прежде же было там село и именовалось Куджабей. Оная ж крепость зачалась делаться сего году с весны, а делают ту крепость волохи, на которую камень из степи, с речек и балок околичных возят».

Такое строительство противоречило Белградскому трактату 1739 года и правительство поручило резиденту в Константинополе Алексею Михайловичу Обрескову взять у турок объяснения. Хотя это письмо и ответ на него не опубликованы, можно привести рескрипт на имя резидента от 22 февраля 1766 года, в котором изложена турецкая позиция и директивы:
«По последне дошедшим до вас известиям, хотя строящаяся с турецкой стороны в соседстве Очакова крепость, называемая Енидуния не иное что есть, как починка бывшаго в том месте в древния времена небольшаго замка с построением одной высокой башни на постановление фонаря для безопасности мореплавателей и входа судов в тамошний залив, да четырех или пяти магазинов для складывания хлеба и других съестных припасов в том краю собираемых и в Цареград привозимых, однакож для лучшаго всего того объяснения и освидетельствования на месте, мы повелели нашему киевскому генерал-губернатору Глебову отправить туда в крайнем секрете искусного инженер-офицера и ему предписать для лучшей его в пути безопасности и не проникновения его комиссии, сказываться здешним купцом, едущим для торговли в Очаков и в тамошние околотки; вследствие чего он и пристойное по тому своему званию одеяние носить будет и снабдится некоторыми товарами, обыкновенно в те места из России отправляемыми. Что же по сему мы о вышепомянутой крепости в уведомление получим, о том вам в свое время сообщено будет. Но какое б то уведомление ни было, то есть, что оная крепость строится регулярная со всеми потребными по тому военными укреплениями, или по вышеписанному токмо починивается старый замок с пристройкою фонар­ной башни и нескольких магазинов, мы однакож наиболее уважая последнее из трех учиненных ваших до того представлений и на­ходя его сходственнейшим с интересами нашими, онаго держаться заблагорассудили, чтоб для минования с Портою всяких споров и остуд, совсем о том в молчании остаться, следственно допустить оную крепость достроить, а чрез то приобресть себе право, следуя оному примеру Порты, беспрекословно и с ее стороны в наших тамошних границах по нашему благоизобретению со временем кре­пости строить».

Уже в мае того же года состоялся вояж Ивана Исленьева в Хаджибей, но из ряда его отчетных документов опубликован только приведенный выше план. На нем есть два объекта фортификации, отмеченные на мысу, образованном берегом моря и правым берегом балки Военной. Это – «В. Батареи, вновь сделанные» и «С. Рентраншемент старый, [при]соединенный к батарее». Итак, российский топограф-шпион зафиксировал факт небольших по объему работ – реконструкцию старой крепости путем достройки углового бастиона, что в принципе не противоречило Белградскому трактату.

Но вскоре после того, как Иван Исленьев покинул Хаджибей, началось самое интересное: турки развернули там возведение нового объекта, который и является предметом этого очерка. Вот что написал об этом Алексей Обресков 20 августа 1766 года:
«От прибывших на сих днях некоторых купцов подданных ваших, бывших в новозаведенной пристани между Очаковым и Белым городом в урочище зовомом Хаджия-Бей или Кучук-Бей уведомился, что в прикрытие амбаров от морской стороны строится небольшой замок, или, как здесь называют, каланча четыребашенная из камня ломанного по морским берегам, кото­рый так мягок, что полежа на воздухе и высохнув, сыплется как песок, да на некотором расстоянии от самого моря до залива выкопан небольшой ров шириною на три [2,1 м], а глубиною на четыре ступени [2,8 м], но еще неизвестно, чему замок оный служить имеет, строящейся ли вперед крепости, или только, что в окруженной оным земле поселяне располагаться имеют».

Как видим, приведенные факты позволяют заключить, что перед нами первое упоминание турецкого Хаджибейского замка, имевшего конкретное предназначение – охранять местный порт (пристань и амбары) в устье Карантинной балки и потому должен был быть максимально к нему приближен.

Более поздняя информация о замке в дипломатической переписке отсутствует. Однако, после издания «Записок князя А.А. Прозоровского» (2004 год), в которых описаны события 1770 года в Хаджибее, данный вывод можно проверить. Правда, еще в 1769 году запорожцы сообщили о Хаджибее следующее:
«Паланка [небольшое укрепление] в том селе имеющаяся, в которую некоторое число жителей убежало, [потому] что пушек в ней довольно, не доставанна». Через году они же увидели там «крепость»: «и так, что сей крепости по ея весьма из каменя оградою укрепления, не находя способу мелкими нашими пушками достать, отступили…».

А теперь дам слово военачальнику:
«А я 13-го [июля] выступил к местечку Гаджибею, куда прибыв, занял предместье со спешенными запорожскими казаками, двумя эскадронами драгун и тремя единорогами и пушками запорожскими. Был отбит галиот [военный корабль], стреляв­ший на берег. А 15 турок, которые не успели выбежать в крепость, заперлись в один дом, то их запорожцы некоторое время неотступно атаковали. Наконец я им позволил дом зажечь. То оных оттуда тем выгнали и 14 убили, а 1 в полон взяли. Хотя в самом замке более 50 турок с 6 пушками находи­лось, однако штурмовать его невозможно было потому, что стены по ста­ринному манеру сделаны были высокие и внутрь с них кроме сходов сойти было неможно. От моря оный неприступен за великой каменною горой. Ворота одни и рва около оного замка никакого не было. То в ночи я сделал из 4 единорогов батарею, чтоб гранатами в замок бросать. А между тем двумя маленькими единорогами и двумя запорожскими пушками ворота выбивать приказал. Запорожцы охотно спешенные идти хотели, а и два эскадрона драгун были изготовлены, чтоб войти. Но артиллерия желаемого дей­ствия не произвела. И единорожные гранаты все через замок в море падали. А другие пушки только двумя ядрами в ворота попали. А прочие выст­релы все были по стене, ибо довольно близко их не навели. Неприятель же пушками нас вредить не мог. А мелким ружьем ранили полевой артиллерии 4 канониров, да 3 очень легко. У запорожцев же убили 10, рани­ли 27. Я ж, видя, что успеху никакого быть не может [быть], да уже и рассветать стало, приказал пушки снять и в лагерь идти. А предместье зажечь, как и все деревни [окрестные] выжечь. А как около нигде воды пресной не было, да провианта недостаточно становилось, то я, отошед 5 верст, остановился».

Автор намеренно привел эту объемную цитату, чтобы читатель мог убедиться: Хаджибейский замок с 6 пушками оказал эффективное сопротивление многочисленному воинскому подразделению, вооруженному 8 полевыми орудиями. Из записок князя Александра Прозоровского видно также, что фасад замка с единственными воротами смотрел на напольную сторону (на юго-запад), а с тыла находился обрывистый каменистый берег – «великая каменная гора».

В целом приведенные данные подтвердили, что в 1766 году в Хаджибее начали возводить искомый замок. Он был достроен не позднее 1769-1770 годов, вооружен и готов к обороне, хотя Александр Прозоровский и описал его высокие стены, как сделанные «по старинному манеру». Очевидно, что турки, настаивая, что ими выполнена всего лишь «починка бывшего в том месте в древние времена небольшого замка», обманули россиян, сымитировав фасад старого замка литовского Кучубея. Сделали они это не на старом, а на новом месте, так как в донесении от 20 августа 1766 года сказано, что «небольшой замок» не ремонтируется, а «строится», причем с «морской стороны». Помимо этого, в то же время турки произвели модернизацию первой турецкой крепости, местного порта, пристани, а также построив современный маяк, о котором поговорим чуть ниже.

Важная информация о замке Хаджибея есть в трех описаниях военного инженера Андре Жозе де Лафитта-Клаве. Два из них датируются 1784 годом, причем одно – «Рейд защищен жалким замком на 20-25 чело­век гарнизона, который не в силах сопротивляться ничтожно­му корсару» – стало хрестоматийным. А теперь приведу цитату из дневника француза от 2 июня того же года:
«Янычар-ага, диздар и другие решили, что не позволят нам провести съемки плана замка Ходжабей и карты бухты ввиду того, что чойдар не находит в этом никакой срочной необходимости. При этом мы можем свободно выходить на берег, гулять там и увидеть все то, что пожелаем. Г-ну Пуаро удалось нарисовать план этого замка. В нем нет амбразур для пушек, которых там очень мало. Замок имеет всего 15 или 20 туазов в длину и намного меньше в ширину, по углам есть круглые башни, а на стенах обычные зубцы. Со стороны моря замок имеет стену высотой 7-8 футов, которая служит и частью здания, крытого деревом и землей. Маяк расположен приблизительно в 600-700 туазов от замка, на вершине мыса, образованном берегом у входа в бухту. Его квадратная башня высотой в 15-20 футов имеет зубчатый верх. Кроме того, к ней пристроена низкая стена в 7-8 футов, окружающая еще некоторое пространство перед маяком… Недавно паша Очакова прислал сюда архитектора, чтобы построить новый форт или расширить уже существующий замок. Работы начались, и даже было перенесено несколько куч земли, но когда архитектор спросил у татар, можно ли найти воду в окрестностях, чтобы подвести ее к этому месту, они, опасаясь, что турки используют эти укрепления для их угнетения, ответили, что искать тут воду бесполезно».

Из этой цитаты еще очевиднее видно, что замок был обращен тыльной стороной к обрыву. Понятно также, что «четырехбашенная каланча» была именно замком, а не маяком, который стоял в отдалении, на высоком морском берегу в районе нынешнего парка Тараса Шевченко.

Здесь уместно привести еще одно описание турецкого укрепления, записанное со слов грека А. Феогности в ХІХ веке:
«Гаджибейский замок стоял на возвышенном, поросшем мелким кустарником берегу и составлял небольшой четвероугольник, окруженный земляным валом. Посередине возвышался пашинский дом, не более шести саженей в длину и четырех в ширину. В стороне от дома устроена была глухая мина, для хранения пороху. В мирное время четыре пушки торчали по углам замка».

Сказанное можно проиллюстрировать планом 1784 года и двумя планами инженер-поручика Фрейгана 1789 году. Черно-белый вариант последних впервые опубликовал Николай Мурзакевич еще в 1867 году. Подчеркну, что планы де Лафитта-Клаве и Фрейгана очень похожи, за исключением того, что на втором из них замок имеет несколько более вытянутые пропорции и соответственно большую площадь.

Как говорилось выше, копия плана, на котором обозначено не только место расположения Хаджибейского замка, но и его ориентация фасадом на юго-запад, была опубликована еще в 1880 году. Однако, сторонники точки зрения о месте замка у Воронцовского дворца пошли по пути непризнания достоверности этого документа потому, что датировка «Плана штурма Хаджибея» якобы неизвестна. Позже, осознав слабость такого «аргумента», Андрей Красножон сообщил, что этот план «составлен задним числом на основании письменных рапортов участников сражения», а Андрей Петров разместил на нем замок, «руководствуясь планом уже русского города Хаджибея 1794 года, где на этом месте показана бастионная русская крепость».

На это можно возразить, что Андрей Петров – автор двухтомника «Вторая турецкая война в царствование императрицы Екатерины II» и других сочинений по истории войн – ничего сам «не размещал». Он пользовался планами военных топографов, которыми иллюстрировали письменные донесения, составленные сразу после штурма. В Военно-историческом архиве (Москва) хранится три таких документа: «Ситуационный план, профиль и вид Аджибея, составленный г-ном де Рибасом», «План расположения войск и взятия города Гаджибея» и «План атаки Гаджибейского залива» (все 1789 года). Поэтому, при желании, Андрей Красножон может легко узнать, с какого из них скопировали план Андрея Петрова.

Действительно, этот глазомерный план схематичен, но топографическая ситуация на нем узнаваема. Укрепление изображено не с двумя бастионами, а является схемой самого Хаджибейского замка, но со всеми пристройками справа, которые на планах Лафитта-Клаве и Фрейгана частично «срезаны». Замок посажен примерно посередине между устьями Карантинной и Водяной балки, но Потемкинская лестница расположена не в центре Приморского бульвара, а в 100-120 метрах северо-западнее от этой точки. Данный факт позволяет локализировать замок со смещением на такое же расстояние от памятника дюку де Ришелье к юго-востоку, в сторону здания Думы.

Замечу, что моим «визави» не нравятся и другие оригинальные планы, но более иных схема Ивана Исленьева 1766 года, так как он еще больше не вписывается в их схемы. В то же время для доказательства ориентации замка входом к обрыву сами они использовали анонимный офорт ХІХ века, опубликованный в книге Д. Атлас (1992 года издания). Кстати говоря, на известной «картине маслом» 1899 года «Хаджибей» (выставлена в Одесском художественном музее) художник Геннадий Ладыженский, в отличие от именитых ученых, ориентировал замок правильно.

Но этим картографические источники по теме не ограничиваются. Еще более информативным является план 1791 года Ф.П. де Волана «Чертеж топографический и водоописательный заливу Гаджибейскому при Черном море…», датированный 1791 годом и опубликованный в 2002 году. На этом плане замок ориентирован фасадом на юг, находится в районе здания Городской думы, а с юга и запада его окружат ров. Аналогичная ситуация зафисирована еще на двух-трех рабочих проектах Аджибея, его укреплений и порта, которые принадлежат тому же автору и датируются 1792-1793 годов.

И под конец скажу о более чем оригинальной идее Андрея Красножона о том, что литовский замок Качибей благополучно дожил до 1789 года и именно его штурмовали российские войска. Выше было показано, что никаких письменных фактов для ее подтверждения на сегодня не существует, если не считать устных заявлений, что наш замок якобы через-чур архаичен. Как бы предвидя появление таких скептиков, знаток фортификации Ф.П. де Волан в 1791 году написал об укреплении Хаджибея:
«Здешний форт был полностью в турецком вкусе и соответственно планам [проектам], какие можно обнаружить повсюду, двигаясь вдоль берегов Константинопольского канала [Босфорского пролива] и Мраморного моря».

Даже беглый поиск аналогий показал, что на землях бывшей Османской империи до сих пор стоят форты ХVIII и даже ХIХ веках, в которых есть элементы, аналогичные хаджибейским. Это – Румелифенери на Босфоре (со срезанными углами и двумя восьмигранными в плане башнями) и Аптера Кулес на острове Крит (с двумя круглыми башнями по углам и полукруглым выступом с тыла). Примечательно, что не менее выдающийся военный инженер А.Ж. де Лафитт-Клаве, по проектам которого в Османской империи выстроили ряд фортов, признавал замок Хаджибей «жалким», но не «древним».

Подводя итоги, подчеркну, что приведенных фактов и аргументов более чем достаточно, чтобы опровергнуть и отнести к категории «историографического мусора» фантазии о месте и ориентации в пространстве Хаджибейского замка, предложенные Андреем Добролюбским и Андреем Красножоном, а также его датировку, на которой отстаивает второй из них. Для этого не пришлось даже анализировать итоги их раскопок 1997-1998 годов, охарактеризованные «мусорными» самими авторами. Понятно, что в ходе таких «исследований» ничего похожего на остатки замка найдено не было. Впрочем, в далеком 1997 году вместе с краеведом Романом Шуваловым мы написали об этом для газеты «Юг» статью «Ищи там, где потерял…», а не там, где светло, к которой мне и сегодня нечего добавить.

Таким образом, строительство османского Хаджибейского замка было начато в 1766 году. Он стоял в юго-восточной части нынешнего Приморского бульвара, примерно в 20-50 метрах к северо-западу от места, где сегодня находится бюст А.С. Пушкину. После его штурма российскими войсками вместе с черноморcкими казаками 10 октября 1789 года, князь Григорий Потемкин доложил Екатерине ІІ:
«Замок Гаджибейский по неудобности положения его и по неимению пристанища, где бы суда безопасно могли держаться, приказал я подорвать, что и исполнено…».

Он действительно был архаичен, особенно с фасадной стороны, но такая особенность этого сооружения легко объясняется стремлением турецкого руководства замаскировать его возведение под реконструкцию старого литовского замка, который никогда на данном месте не располагался.